Неточные совпадения
— Картина ваша очень подвинулась с тех пор, как я последний раз видел ее. И как тогда, так и теперь меня необыкновенно поражает фигура Пилата. Так понимаешь этого
человека, доброго, славного малого, но чиновника до глубины души, который не ведает, что
творит. Но мне кажется…
Разница единственно в том, что я вовсе не настаиваю, чтобы необыкновенные
люди непременно должны и обязаны были
творить всегда всякие бесчинства, как вы говорите.
В одной земле сидит на троне салтан Махнут турецкий, а в другой — салтан Махнут персидский; и суд
творят они, милая девушка, надо всеми
людьми, и что ни судят они, все неправильно.
Утром, в газетном отчете о торжественной службе вчера в соборе, он прочитал слова протоиерея: «Радостью и ликованием проводим защитницу нашу», — вот это глупо: почему
люди должны чувствовать радость, когда их покидает то, что — по их верованию — способно
творить чудеса? Затем он вспомнил, как на похоронах Баумана толстая женщина спросила...
В том, что говорили у Гогиных, он не услышал ничего нового для себя, — обычная разноголосица среди
людей, каждый из которых боится порвать свою веревочку, изменить своей «системе фраз». Он привык думать, что хотя эти
люди строят мнения на фактах, но для того, чтоб не считаться с фактами. В конце концов жизнь
творят не бунтовщики, а те, кто в эпохи смут накопляют силы для жизни мирной. Придя домой, он записал свои мысли, лег спать, а утром Анфимьевна, в платье цвета ржавого железа, подавая ему кофе, сказала...
В изображении Дронова город был населен людями, которые, единодушно
творя всяческую скверну, так же единодушно следят друг за другом в целях взаимного предательства, а Иван Дронов подсматривает за всеми, собирая бесконечный материал для доноса кому-то на всех
людей.
— Неплохо было затеяно, — сказал Иноков и толкнул его локтем. — Нет, серьезно; я верю, что
люди будут
творить чудеса, иначе — жизнь ни гроша не стоит и все надобно послать к черту! Все эти домики, фонарики, тумбочки…
А может быть, сон, вечная тишина вялой жизни и отсутствие движения и всяких действительных страхов, приключений и опасностей заставляли
человека творить среди естественного мира другой, несбыточный, и в нем искать разгула и потехи праздному воображению или разгадки обыкновенных сцеплений обстоятельств и причин явления вне самого явления.
«Да, артист не должен пускать корней и привязываться безвозвратно, — мечтал он в забытьи, как в бреду. — Пусть он любит, страдает, платит все человеческие дани… но пусть никогда не упадет под бременем их, но расторгнет эти узы, встанет бодр, бесстрастен, силен и
творит: и пустыню, и каменья, и наполнит их жизнью и покажет
людям — как они живут, любят, страдают, блаженствуют и умирают… Зачем художник послан в мир!..»
Люди только ловят ее признаки, силятся
творить в искусстве ее образы, и все стремятся, одни сознательно, другие слепо и грубо, к красоте, к красоте… к красоте!
Безболезненнее, сострадательнее было бы не отстаивать дальних и горних ценностей и уступить их во имя блага
людей, не
творить истории.
Западный
человек творит ценности, созидает цвет культуры, у него есть самодовлеющая любовь к ценностям; русский
человек ищет спасения, творчество ценностей для него всегда немного подозрительно.
Западный
человек не идолопоклонствует перед своими культурными ценностями, — он их
творит.
Эта точка зрения признает
человека исключительно социальным существом, в котором мыслит и
творит класс.
Через свободу
человек может
творить совершенно новую жизнь, новую жизнь общества и мира.
А Платон-то, как драгун свалился, схватил его за ноги и стащил в
творило, так его и бросил, бедняжку, а еще он был жив; лошадь его стоит, ни с места, и бьет ногой землю, словно понимает; наши
люди заперли ее в конюшню, должно быть, она там сгорела.
Начните с родителей. Папаша желает, чтоб Сережа шел по гражданской части, мамаша настаивает, чтоб он был офицером. Папаша говорит, что назначение
человека —
творить суд и расправу. Мамаша утверждает, что есть назначение еще более высокое — защищать отечество против врагов.
— Бог-то как сделал? — учила она, — шесть дней
творил, а на седьмой — опочил. Так и все должны. Не только
люди, а и звери. И волк, сказывают, в воскресенье скотины не режет, а лежит в болоте и отдыхает. Стало быть, ежели кто Господней заповеди не исполняет…
Да, в наши дни истинное назначение
человека именно в том состоит, чтоб
творить суд и расправу.
Интересно, когда проблему оправдания культуры ставят самые большие русские
люди, которые
творили русскую культуру, или ставит интеллигенция, умственно воспитанная на западном научном просвещении.
Великие русские писатели XIX в. будут
творить не от радостного творческого избытка, а от жажды спасения народа, человечества и всего мира, от печалования и страдания о неправде и рабстве
человека.
Вместе с тем я раскрывал трагедию человеческого творчества, которая заключается в том, что есть несоответствие между творческим замыслом и творческим продуктом;
человек творит не новую жизнь, не новое бытие, а культурные продукты.
Проблема теургии есть проблема творчества, но не всякого творчества, а того лишь, в котором
человек творит вместе с Богом, творчества религиозного.
Человек отдается во власть настроений, причудливых переживаний, свободных от всякой нормы; после смерти Бога сам
творит себе богов, из себя пытается воссоздать потерянное бытие.
Нечего винить этих
людей, хотя и не мешает остерегаться их: они сами не ведают, что
творят.
Спросите-ка, что он с другими
творит и как
людей надувает?
— Ах, мать моя! Как? Ну, вот одна выдумает, что она страдалица, другая, что она героиня, третья еще что-нибудь такое, чего вовсе нет. Уверят себя в существовании несуществующего, да и пойдут чудеса
творить, от которых бог знает сколько
людей станут в несчастные положения. Вот как твоя сестрица Зиночка.
Так постепенно в полвека
Вырос огромный посад —
Воля и труд
человекаДивные дивы
творят!
Всё принялось, раздобрело!
Сколько там, Саша, свиней,
Перед селением бело
На полверсты от гусей;
Как там возделаны нивы,
Как там обильны стада!
Высокорослы, красивы
Жители, бодры всегда,
Видно — ведется копейка!
Бабу там холит мужик:
В праздник на ней душегрейка —
Из соболей воротник!
Будучи от природы весьма обыкновенных умственных и всяких других душевных качеств, она всю жизнь свою стремилась раскрашивать себя и представлять, что она была женщина и умная, и добрая, и с твердым характером; для этой цели она всегда говорила только о серьезных предметах, выражалась плавно и красноречиво, довольно искусно вставляя в свою речь витиеватые фразы и возвышенные мысли, которые ей удавалось прочесть или подслушать; не жалея ни денег, ни своего самолюбия, она входила в знакомство и переписку с разными умными
людьми и, наконец, самым публичным образом
творила добрые дела.
Родион Антоныч в ужасе развел руками и даже
растворил рот: как это он сам не мог догадаться, когда молодой
человек отрекомендовался ему!
Он маленький
человек и целую жизнь только и знал, что
творил волю пославшего.
— А какая у него одежа? пониток черный да вериги железные — вот и одежа вся. Известно, не без того, чтоб
люди об нем не знали; тоже прихаживали другие и милостыню старцу
творили: кто хлебца принесет, кто холстеца, только мало он принимал, разве по великой уж нужде. Да и тут, сударь, много раз при мне скорбел, что по немощи своей, не может совершенно от мира укрыться и полным сердцем всего себя богу посвятить!
— Ах, детки, детки! — говорит он, — и жаль вас, и хотелось бы приласкать да приголубить вас, да, видно, нечего делать — не судьба! Сами вы от родителей бежите, свои у вас завелись друзья-приятели, которые дороже для вас и отца с матерью. Ну, и нечего делать! Подумаешь-подумаешь — и покоришься.
Люди вы молодые, а молодому, известно, приятнее с молодым побыть, чем со стариком ворчуном! Вот и смиряешь себя, и не ропщешь; только и просишь отца небесного:
твори, Господи, волю свою!
Я очень люблю
людей и не хотел бы никого мучить, но нельзя быть сентиментальным и нельзя скрывать грозную правду в пестрых словечках красивенькой лжи. К жизни, к жизни! Надо
растворить в ней все, что есть хорошего, человечьего в наших сердцах и мозгах.
В самом деле, ведь стоит только вдуматься в положение каждого взрослого, не только образованного, но самого простого
человека нашего времени, набравшегося носящихся в воздухе понятий о геологии, физике, химии, космографии, истории, когда он в первый раз сознательно отнесется к тем, в детстве внушенным ему и поддерживаемым церквами, верованиям о том, что бог сотворил мир в шесть дней; свет прежде солнца, что Ной засунул всех зверей в свой ковчег и т. п.; что Иисус есть тоже бог-сын, который
творил всё до времени; что этот бог сошел на землю за грех Адама; что он воскрес, вознесся и сидит одесную отца и придет на облаках судить мир и т. п.
Чтобы до безумия
люди доходили,
творя друг другу радость, — вот это уж игра, какой лучше не придумать, и был бы дьявол посрамлён на веки веков, и даже сам господь бог устыдился бы, ибо скуповат всё-таки да неприветлив он, не жалостлив…
— Бог требует от
человека добра, а мы друг в друге только злого ищем и тем ещё обильней зло
творим; указываем богу друг на друга пальцами и кричим: гляди, господи, какой грешник! Не издеваться бы нам, жителю над жителем, а посмотреть на все общим взглядом, дружелюбно подумать — так ли живём, нельзя ли лучше как? Я за тех
людей не стою, будь мы умнее, живи лучше — они нам не надобны…
Матвей, наклонив голову, сконфуженно отошёл прочь: он видел, что именно этот
человек, русый и курносый, подманил собаку, приласкал её и сшиб в
творило пинком ноги, крикнув товарищам...
— Ну, так и есть! — вскричал господин Бахчеев, дав полную волю своему негодованию. — Я, батюшка, еще прежде, чем вы рот
растворили, догадался, что вы философии обучались! Меня не надуешь! морген-фри! За три версты чутьем услышу философа! Поцелуйтесь вы с вашим Фомой Фомичом! Особенного
человека нашел! тьфу! прокисай все на свете! Я было думал, что вы тоже благонамеренный
человек, а вы… Подавай! — закричал он кучеру, уж влезавшему на кóзла исправленного экипажа. — Домой!
Каждый раз, когда хор громко и стройно, хотя несколько в нос, пел «Спаси от бед рабы твоя, богородице», все эти три тысячи
человек с однообразным тихим шелестом
творили свои усердные крестные знамения и клали низкие поклоны.
Человек одарен разумом и творческою силой, чтобы приумножать то, что ему дано, но до сих пор он не
творил, а разрушал.
Соня. Это так не идет к вам! Вы изящны, у вас такой нежный голос… Даже больше, вы, как никто из всех, кого я знаю, — вы прекрасны. Зачем же вы хотите походить на обыкновенных
людей, которые пьют и играют в карты? О, не делайте этого, умоляю вас! Вы говорите всегда, что
люди не
творят, а только разрушают, то, что им дано свыше. Зачем же, зачем вы разрушаете самого себя? Не надо, не надо, умоляю, заклинаю вас.
— И была свадьба — э! Удивительный день! Вся коммуна смотрела на нас, и все пришли в наш хлев, который вдруг стал богатым домом… У нас было всё: вино, и фрукты, и мясо, и хлеб, и все ели, и всем было весело… Потому что, синьоры, нет лучше веселья, как
творить добро
людям, поверьте мне, ничего нет красивее и веселее, чем это!
Крестясь и
творя молитвы,
люди отходили прочь, вспоминая всё дурное, что пережито ими, все несчастия, испытанные в жизни.
О господа, поместим их смело туда, и потом скажем: «Идите, бесчестные
люди, и
творите ваше низкое ремесло! статистика не хочет вас знать!»]
Мурзавецкий (
растворяя окно). Фу, духота какая! (Высовывается в окно и свищет.) Тамерлан! Ах, проклятый! Ну, погоди ж!
Человек, приведи сюда Тамерлана да подай мне арапник!
Зарецкой вошел на двор. Небольшие сени разделяли дом на две половины: в той, которая была на улицу, раздавались громкие голоса. Он
растворил дверь и увидел сидящих за столом
человек десять гвардейских солдат: они обедали.
Ипполит. Да кому нужно понимать-то его! Пусть
творит, что чуднее. У
человека умного можно понять всякое дело, потому у него ко всему есть резон; а если у
человека все основано на одном только необразовании, значит, он как во сне, кто же его поймет! Да мне уж теперь все одно, как он ни чуди.
— Ню, что это? Это, так будем мы смотреть, совсем как настоящая безделица. Что говорить о мне? Вот вы! вы артист, вы художник! вы можете — ви загт ман дизе!.. [Как это говорится? (нем.).]
творить! А мы, мы
люди… мы простой ремесленник. Мы совсем не одно… Я чувствую, как это, что есть очень, что очень прекрасно; я все это могу очень прекрасно понимать… но я шары на бильярды делать умею! Вот мое художество!
Известно всем и каждому, что
человек не
творит ничего нового, а только переработывает существующее, значит, история приписывает
человеку невозможное, как скоро намеренно уклоняется от своей прямой задачи: рассмотреть деятельность исторического лица как результат взаимного отношения между ним и тем живым материалом (если можно так выразиться о народе), который подвергался его влиянию.